мучила одышка — он на своих двоих пробежал уже три квартала от дома Гриши Бердника, держа в руках готовый костюм, а в голове готовый план действий. Направлялся он в Управу, хотя перед тем собирался идти прямиком домой.

— Если есть минутка, зайдите сейчас ко мне, — крикнул Мрозовский, поднимаясь по ступенькам. Возле Управы, под лестницей, курили Виктор Мазур и Миша Гроссман. Они тихо переговаривались, плевали семечки и делали вид, что не видят Мрозовского. Тот притормозил, свесился через перила и негромко, но внятно сказал: — Панове, если вам не понятны мои слова, то начальник Управы сможет объяснить доходчивее. Дело важное и серьёзное, так что прошу ко мне.

Гроссман сплюнул меж зубов, сорвал чахлый цветочек у стены, ругнулся, но пошёл следом за Мрозовским, хорошо помня об их последнем разговоре. Мазур же просто пожал плечами и направился следом за Гроссманом.

Когда дверь в кабинет закрылась, то сам Мрозовский сидел в кресле за столом, Гроссман — напротив, на стуле, а Мазур стоял, опершись на подоконник и неловко сложив на груди длинные руки.

— Значит, вот что мы имеем, — сказал Мрозовский, важно топорща чёрные усы. Есть информация, что пятнадцатого августа на квартиру Гольдмана совершат нападение.

— Это сам Рафик вам сказал? — загоготал Мазур, но тут же замолчал, натолкнувшись на злой взгляд Мрозовского. — Да, я что… я ж пошутил…

— Мы не в цирке, Виктор, — тихо сказал Мрозовский и продолжил официальную часть. — Информация проверенная и касается дела гробокопателей. Того самого, по которому мы сидели в засаде на городском кладбище. Есть какие-то мысли?

Гроссман вздохнул, пожевал травинку и сказал:

— Мысли, конечно, есть. Я так понял, что вы гораздо ближе к ответам на вопросы, чем мы, потому и настаиваете на засаде. Я вот не против, но хочу, чтоб вы понимали, что эту информацию, благодаря языку Францишки Эбель, знает полгорода. Так что домушники вполне могут передумать грабить.

— Не передумают. Они не знают нашу Францишку, потому и не передумают, — ехидно сказал Мрозовский и посмотрел календарь. — Пятнадцатое у нас послезавтра. Утром обсудим детали, а сейчас пусть кто-то сбегает к дому Гольдмана и оценит обстановку.

Мрозовский и Гроссман, не сговариваясь, посмотрели на Мазура, а тот вздохнул и отклеился от окна.

— Ну, так я пойду. Утром всё расскажу.

Когда за Мазуром закрылась дверь, Мрозовский внимательно посмотрел на Гроссмана и сказал:

— Миша, я надеюсь, мы обойдемся без сюрпризов? Работаем аккуратно и не пугаем домушников наганом раньше времени.

— Я могу взять маузер, — недовольно сказал Гроссман.

— Берите, Миша, хоть пулемёт, но без моей команды не стрелять.

Гроссман поджал губы и отвернулся. Он знал, что у Мрозовского к нему, после того неприятного случая у дома Пашкевичей, теперь немного доверия, так что придётся отвоёвывать свои позиции обратно.

— Пан Эдвард, вы можете на меня положиться. Всё сработаем в лучшем виде, — заверил он.

Ночь для Мрозовского выдалась неспокойная: всё ему снились какие-то кошмары и убегающий Гольдман с журналом подмышкой. Квартирный вор тоже снился, но был безлик и потому к утру почти не остался в памяти.

Мама всю ночь кашляла, и Мрозовский даже дважды поднимался, подходил к двери и прислушивался, всё ли с нею в порядке. Она громко пила воду, тихо жаловалась Богу на жизнь и говорила со своим Лёвочкой, спрашивая его, где он опять ходил всю ночь. Ей казалось, что это он за дверью стоит, её покойный супруг.

Мрозовский тихонько проскользнул на улицу, на ходу завязывая галстук. Он давно привык по утрам избегать разговоров с мамой. Пара коротких фраз — вот вся беседа.

— Кто это? Лёва это ты? Всю ночь где-то шлялся и снова пошёл… Куда пошёл?…

— Мама, это Эдюня. Я иду на службу, — говорил Мрозовский и поспешно закрывал за собой дверь, думая, что надо бы не забыть заплатить пани Симе.

Для Мрозовского пани Сима было словно невидимая, хотя следы её пребывания в доме всегда бывали заметны: с этажерки исчезали оставленные деньги, чистое выглаженное бельё аккуратно сложено на его кровати, на плите стоит суп с клёцками и пахучая запечённая курица, натёртая чесноком.

Мазур и Гроссман ждали возле Управы и, как обычно, курили под лестницей.

— Добрый день, панове! — поздоровался Мрозовский, по очереди протянув им руку для рукопожатия. — Виктор, ты осмотрел всё возле дома Гольдмана?

— Угу, — ответил Мазур. — Осмотрел. Нету там, где засады устраивать. Кусты стриженые, хоть лёжа ложись. Весь двор, как на ладони. А что хоть грабить будут? У него там картины или драгоценности?

— Бумаги. Журнал с записями, — ответил Мрозовский, он шёл впереди по узкой лестнице Управы, пыхтел и снова мучился одышкой.

— Вот так дела?! Какому же идиоту понадобились эти писульки?! — воскликнул Мазур.

— Да заткнись ты! — рявкнул Гроссман. — Ты своими воплями просрёшь всё дело?! Скоро каждая собака будет знать, что мы готовим засаду.

Сыщики вошли в кабинет и заняли вчерашние места.

Мазур и Гроссман стали спорить, где же лучше занять позицию. Мазур говорил, что изучил двор и знает, как лучше. Он предлагал подняться этажом выше: дом двухэтажный, квартира Гольдмана располагалась на первом этаже, а засесть на лестничной клетке второго этажа.

— Мы в окошко маленькое всё увидим. Соседка сказала, что знает всех, кто приходит к соседям, так что она подскажет. Ей без разницы, где сидеть у окна — у себя в кухне или в парадном. Сказала, что и кофе может сварить, — довольно сообщил Мазур.

— Языком тебе нужно зарабатывать, всё равно без костей, — хмыкнул Гроссман.

— Что ты ко мне цепляешься? Сходил бы сам и разведал что к чему, — обиделся Мазур. — Сказано же было, что домушник не из наших — не местный. Весь город уже знает про домушника этого и засаду в квартире Гольдмана.

Действительно, многие в Жолкеве судачили о том, что в Управе сыщики перестали делать вид и взялись за работу. Город ждал этой засады, как премьеры в театре.

— Хватит вам спорить, — прервал их Мрозовский. — Засаду сделаем в квартире Гольдмана и никому об этом ни слова. С утра пятнадцатого будем там ожидать. Так что можете взять перекусить чего-нибудь и кофе тоже берите. В хозяйстве Гольдмана брать ничего нельзя. Всё понятно?

— Гольдман вам ключи оставил, цветочки поливать? — съязвил Гроссман, поглядывая, как девица, из-под густых ресниц. — Или отмычками сработаем?

— Цветочки поливать, — ответил Мрозовский. — Ты же сам всё знаешь. Зачем спрашивать?

Через час Мрозовский стоял перед лавкой Яши, смущая мастера присутствием.

— Доброго дня, пан Яков, — вежливо поздоровался Мрозовский, улыбаясь подобно сытому коту. — Слесарите? И как? Получается?

Яша в сердцах бросил заготовку под